ersatz
-- Прощай...
-- Ах, нет, милый... Не говори: прощай... До свиданья...
-- Прощай...
-- Значит... никогда?
-- Ты сама знаешь... прощай.
-- Никогда?
Он не нашел ответа на этот страстный вопрос. Он радовался тому, что уезжал, разрывая наконец эту тягостную, трехлетнюю, наскучившую связь, но смутное чув-ство жалости не позволяло ему быть жестоким. Зазвонил второй звонок.
Куприн, Сильнее смерти
Тут вобщем такое дело - в 9 утра выходного дня рабочий человек выходит к станку, мастер на него орет, мол поторапливайся туда тебя раз-этого , вроде как получается события развиваются своим чередом. А на соседнем рынке молодые полные сил, многие с бицепсами и отекшими от алкоголя рожами, торговцы лениво распахивают ларьки к половине одиннадцатого. И тут дела идут словно так было и будет всегда.
Однако в одной из нор сидит пожилая женщина лет 60 и продает унылые картриджи. При этом читает вот этого самого Куприна в коричневой обложке. Ну немного трясутся руки у неё, когда выписывала товарный чек, что с того.
В общем, надо всех ублюдков торгашей из офисов повыгонять, сорвать с них розовые рубашки, опалить раздобревшие бока и на хер отправить к станку, в поле, на конвейер, к котлам с борщом и тефтелями. Разумеется отпиздить молодчиков слегка, как бы систему координат откалибровать. В ларьках класса В пусть бабки сидят с трясущимися руками, тупую работу и так сделают, да еще старшим почет и уважение.

-- Ах, нет, милый... Не говори: прощай... До свиданья...
-- Прощай...
-- Значит... никогда?
-- Ты сама знаешь... прощай.
-- Никогда?
Он не нашел ответа на этот страстный вопрос. Он радовался тому, что уезжал, разрывая наконец эту тягостную, трехлетнюю, наскучившую связь, но смутное чув-ство жалости не позволяло ему быть жестоким. Зазвонил второй звонок.
Куприн, Сильнее смерти
Тут вобщем такое дело - в 9 утра выходного дня рабочий человек выходит к станку, мастер на него орет, мол поторапливайся туда тебя раз-этого , вроде как получается события развиваются своим чередом. А на соседнем рынке молодые полные сил, многие с бицепсами и отекшими от алкоголя рожами, торговцы лениво распахивают ларьки к половине одиннадцатого. И тут дела идут словно так было и будет всегда.
Однако в одной из нор сидит пожилая женщина лет 60 и продает унылые картриджи. При этом читает вот этого самого Куприна в коричневой обложке. Ну немного трясутся руки у неё, когда выписывала товарный чек, что с того.
В общем, надо всех ублюдков торгашей из офисов повыгонять, сорвать с них розовые рубашки, опалить раздобревшие бока и на хер отправить к станку, в поле, на конвейер, к котлам с борщом и тефтелями. Разумеется отпиздить молодчиков слегка, как бы систему координат откалибровать. В ларьках класса В пусть бабки сидят с трясущимися руками, тупую работу и так сделают, да еще старшим почет и уважение.
